Западные санкции заставляют пересмотреть зеленую повестку в России с учетом национальных интересов. События на Украине и последовавшее за этим жесткое санкционное давление повлияли в том числе на политику российских компаний и правительства в сфере декарбонизации — процесса перехода к низкоуглеродной экономике. Неожиданно оказалось, что и здесь нам навязывали извне цели и задачи, не во всем совпадающие с исконными чаяниями наших граждан, бизнеса и государства. Уже ясно, что Россия продолжит придерживаться глобальной климатической повестки, но подвергнет корректировке планы в части сроков и экологических приоритетов.
Большинство западных и российских ученых по-прежнему сходятся во мнении, что основной причиной глобального потепления является растущий «парниковый эффект» — стремительное увеличение в атмосфере концентрации парниковых газов. За последние полтора века содержание в атмосфере углекислого газа выросло в полтора раза, метана — в 2,5 раза — максимальная динамика за 800 тысяч лет. «Этот печальный рекорд принадлежит всему человечеству, но прежде всего западной цивилизации. Она развивалась (и, значит, вырубала леса и сжигала топливо) активнее других, при этом распространяла свои стандарты потребления и производства по всему остальному миру. Однако Россия не изолирована и не может быть изолирована от глобальных процессов и проблем. Таяние вечной мерзлоты, наводнения, засухи, деградация почв и водоемов, разрушение социальной и производственной инфраструктуры — эти последствия глобального потепления угрожают и нашей стране. Поэтому на вопрос, стоит ли российским предприятиям снижать свой углеродный след, я отвечаю утвердительно», — сообщил нашему изданию председатель правления Союза отходоперерабатывающих предприятий УрФО, генеральный директор компании «Этиламин-ЕК» Сергей Литвиненко.Но при всей сопричастности к судьбе планеты государство и промышленники вынуждены учитывать сложившуюся в стране крайне негативную экономическую ситуацию и пересматривать тактику.
— Вектор движения в сторону последовательной имплементации в российскую экономическую практику инструментов устойчивого развития за последний месяц претерпел достаточно серьезные перемены, — комментирует старший научный сотрудник Научно-исследовательского финансового института Минфина РФ Ринат Резванов.
— Конечно, разворот на 180 градусов не случился, и это само по себе воспринимается как хороший знак. Но существенные корректировки произошли. Особенно наглядно это видно по изменениям в трех составляющих — формировании элементов национальной системы квотирования выбросов СО2, вводе нефинансовой ESG-отчетности и усилении роли механизма наилучших доступных технологий.
Напомним, до жесткого санкционного противостояния с Западом на федеральном уровне было принято принципиальное решение о запуске региональных экспериментов, связанных с подготовкой российской экономики к вхождению в европейские схему торговли квотами на выбросы (EU ETS) и механизм трансграничного углеродного регулирования (СВАМ-сертификация). Регионам-инициаторам вменялось введение системы квотирования и учета углеродного следа — эмиссии СО2. Первой, согласно принятому 6 марта этого года 34-ФЗ «О проведении эксперимента по ограничению выбросов парниковых газов в отдельных субъектах Российской Федерации», должна была стать Сахалинская область. Далее за ней должны были последовать другие российские регионы.
— Стартует ли сахалинский эксперимент в сентябре этого года, как и предписывает федеральный закон, — вопрос далеко не однозначный. Дело в том, что сейчас на рассмотрении российского правительства находится предложение РСПП о переносе сроков начала эксперимента еще на год, а в отношении иных регионов и вовсе не ранее сентября 2028 года. Если подобное произойдет, то для Сахалина это окажется уже вторым переносом — первый, с марта на сентябрь, случился в середине февраля текущего года, — отмечает Ринат Резванов.
Вполне вероятно, пересмотру в России подвергнется и популярная в последние несколько лет тема нефинансовой ESG-отчетности компаний. «Вся отчетность, согласно федеральному закону 296-ФЗ «Об ограничении выбросов парниковых газов», должна быть верифицирована, — пояснил Ринат Резванов.
— Вряд ли стоит ожидать, что бизнес полностью откажется от публикации нефинансовой ESG-отчетности. Ряд крупных компаний уже заявил, что отказываться от формирования и публикации отчетности не собирается. Во многом это связано с динамичным ростом самого сектора устойчивого финансирования в мире, и стратегически даже в условиях жесткого санкционного давления расчет строится на недопущении разрывов в публикации отчетности. Другое дело — рынок верификации нефинансовой ESG-отчетности: здесь ранее прописанная обязательность аудирования может с большей долей вероятности оказаться заменена принципом добровольности. В явном проигрыше от этого окажутся рейтинговые и консалтинговые компании, одни из первых получившие на российском рынке статус верификатора».
Кроме того, ожидается смягчение позиции государства по внедрению на предприятиях механизма наилучших доступных технологий (НДТ). Первый и второй антисанкционные правительственные пакеты в большей степени оказались ориентированы на смягчение мер экологического регулирования и отсрочку вступления в силу повышенных экотребований. На этом фоне можно прогнозировать, что ранее неоднократно озвученные намерения ввести в справочники НДТ понятие углеродного следа с усилением экологической составляющей будут поставлены на паузу.
Тренд на углеродное регулирование задавал именно западный рынок, поэтому ограничения с экспортом российской продукции во многом скажутся и на приоритетах отечественных компаний в инвестировании в проекты по учету и снижению углеродного следа продукции, реализации новых лесоклиматических проектов.
— В условиях кризиса инвестирование в экологические проекты отходит на второй план. Сейчас перед бизнесом стоят более фундаментальные задачи — сохранить темпы производственных процессов и не допустить сокращения сотрудников предприятий. Тенденция такова, что с учетом санкционного давления компании в рамках ESG-повестки будут вынуждены переориентироваться с буквы «E» (Environmental, «окружающая среда») на букву «S» (Social, «социальная сфера»), — считает генеральный директор АНО «Сад памяти», эксперт по экологии и устойчивому развитию Ольга Степченко.
— Однако именно в такой период стоит задуматься о формировании собственной экологической повестки, доработать необходимые механизмы внутри страны, чтобы после снятия ограничений обсудить их с европейскими экспертами и сделать легитимными на международном уровне. Сейчас как раз подходящее время выступить единым фронтом, оставить недопонимание и сплотиться для формирования внутренней углеродной политики, которую в будущем можно закрепить на Западе в качестве универсальной модели экологического развития.
На государственном уровне политика перехода к углеродной нейтральности пока не пересматривается. На уровне крупнейших промышленных предприятий стратегии повышения энергоэффективности также пока не подвергаются изменениям, хотя в текущих условиях многие игроки рынка сбавляют темпы ESG-трансформации производств.
— В момент, когда все рынки находятся в условиях турбулентности, а стабильный контур взаимодействия установится не сегодня и не завтра, выстраивать системную политику по управлению углеродным следом практически невозможно. В текущих обстоятельствах, скорее, изменились скорость и траектория достижения углеродной нейтральности. Производства и рынки переориентируются на импортозамещение, внимательно смотрят на партнерства с компаниями Азиатско-Тихоокеанского региона и ждут активизации повестки снижения углеродного следа на государственном уровне, — описывает ситуацию директор по исследованиям и разработкам агентства КРОС Ксения Касьянова.
Эксперты сходятся во мнении, что ввод ограничений на применение западных зеленых технологий станет серьезным вызовом для нашей экологии. В то же время открывается окно возможностей для отечественных производителей, инноваторов и науки. Наибольший уровень импортозамещения достигнут в сфере обращения с твердыми коммунальными отходами (ТКО), который оценивается в 60 — 80%.
— Уже полгода назад российское оборудование для переработки твердых коммунальных отходов было в разы дешевле итальянского, — приводит пример Сергей Литвиненко.
— Да, качество отечественных конвейерных мусоросортировочных линий, прессов, дробилок, шредеров и другого оборудования предстоит подтянуть. Но у нас на Урале, в Екатеринбурге, есть все для выполнения этой задачи и реализации программы импортозамещения: мощная образовательная, научно-исследовательская и опытно-конструкторская база, передовые умы и производства, металлургия и машиностроение международного уровня. Переняв мировой опыт и технологии, отечественные производители вполне способны предлагать оборудование не худшего, а то и лучшего качества. Спрос мы готовы обеспечить. Как минимум половина ТКО (то есть 750 тыс. тонн в одной только Свердловской области) должна направляться на переработку. А объемы неперерабатываемых отходов, предназначенных для захоронения, предстоит уменьшить вдвое.
Вместе с тем 90% от общего числа образующихся в России отходов составляют отходы промышленного производства (это важная специфика нашей страны, существенно разнящаяся с условиями хозяйственной деятельности в европейских странах). Например, в результате работы промышленных предприятий образуются производственные сточные воды — источник многих экологических проблем. Металлургические и машиностроительные предприятия при очистке сточных вод сталкиваются с проблемой переработки и утилизации смазочно-охлаждающих жидкостей (СОЖ). Зачастую в составе стоков содержатся различные нефтепродукты, аммиак, альдегиды, смолы, фенолы и другие вредные вещества.
— На многих производствах используются импортные синтетические полимеры для очистки стоков. Существующие методы могут приводить к значительной эмиссии парниковых газов, которая иногда достигает 2,5 тыс. тонн CO2 в год на одном объекте. Альтернативой нефтегазовым полимерам могут стать биополимеры, которые производят из растительного сырья, — рассказал генеральный директор НПО «БиоМикроГели» (Екатеринбург) Андрей Елагин.
— В России уже есть производственные площадки, которые могут выпускать широкий спектр биополимеров на базе отечественных технологий и сырья. Например, биомикрогели, сырьем для которых служат отходы и вторичные продукты сельскохозяйственной переработки, позволяют снизить выбросы CO2: производственный процесс является CO2-нейтральным, а способ применения не требует нагрева и высоких энергозатрат. Доказано, что биомикрогели позволяют очищать воду в десять раз эффективнее традиционных решений, снижать потребление воды и энергии, сокращать общее количество отходов.
Движение к импортозамещению в сфере зеленых технологий заметно и по ряду других направлений. Например, в конце марта Объединенная металлургическая компания и Национальный исследовательский технологический университет МИСиС утвердили пятилетнюю программу научно-технического сотрудничества по разработке перспективной продукции для нефтегазовой отрасли. Речь идет о совершенствовании действующих и создании новых технологий, соответствующих принципам устойчивого развития. Ученые из МФТИ совместно с Институтом космических исследований РАН и Исследовательским центром им. М. Келдыша разработали прибор для дистанционного зондирования парниковых газов. Специалисты Института проблем химической физики РАН разработали уникальную установку, перерабатывающую углеводородные газы в водородсодержащее топливо, в марте ее монтаж начался в подмосковном наукограде. В России предлагаются и эффективные решения в области возобновляемой энергетики.
— Углеродный след можно снижать разными способами и их выбор необходимо делать осмысленно. Например, существует ряд регионов, где вложения в солнечную энергетику являются экономически выгодными с окупаемостью около пяти лет. И это не только Южный и Северокавказский федеральные округа, но и занимающие огромные площади Сибирь и Дальний Восток. Суммарно это более 50% территории России, — утверждает директор компании «СОЛАР Центр» (Краснодар) Алексей Попов.
— Я бы не сказал, что все технологии стали труднодоступными. Проекты солнечной энергетики и сейчас успешно реализуются. Основную их составляющую — солнечные панели — производят в странах ЕАЭС. Сопутствующее оборудование выпускают крупные китайские заводы, и оно доступно к поставке в Россию. Наша компания не испытывает значительных затруднений с импортными поставками оборудования для реализации намеченных проектов. В Краснодарском крае в марте этого года нами введена в строй солнечная электростанция мощностью 480 кВт для крупного частного сельхозпредприятия в Белоглинском районе, закончена проектная работа и начинается строительство солнечной электростанции мощностью 300 кВт для крупного пищевого производства в Тимашевске.
По словам руководителя ГК Clever bros Игоря Логинова, лучший способ защищать экологию — как можно меньше потреблять и выбрасывать, и этому должно содействовать не просто импортозамещение, но национальное единство: «Людей нужно заразить экологичными идеями производства. Сплоченность нации сейчас высока, почему бы не воспользоваться этим? Как отказаться от чрезмерного потребления? Необходимо стимулирование примером, деньгами, дополнительными экономическими пошлинами, экологическим сбором. Должны быть разработаны пиар-кампании, проведена работа с молодежью. Мы не должны отступать от этого плана из-за военной спецоперации, COVID-19 и нападок на Россию. Нужно разделить издержки производства и инновационные проекты, связанные с масштабными процессами техперевооружения.
В первую очередь необходимо выполнять те меры, которые не требуют больших инвестиций. Может быть, именно сейчас мы вспомним, что стеклянная бутылка более экологична, чем пластиковая. По меньшей мере, построим свои производственные линии по созданию пластиковых бутылок, а не будем пользоваться устаревшими линиями, которые Европа отправила нам, чтобы не утилизировать. Посмотрите, какая тонкая пластиковая упаковка, вполне себе экологичная, производится в Европе, и какая толстая у нас. Если в магазине продукты снова будут заворачивать в бумагу, а не фасовать в пакеты, то это будет зеленое импортозамещение. Приведу пример из нашей деятельности по обеспечению бесперебойной печати. Можно уменьшить затраты на печать и негативное воздействие на экологию: не выбрасывать картриджи, а восстанавливать; не отправлять технику на утилизацию раньше времени, а продлить срок ее эксплуатации с помощью вовремя выполненных ТО и ремонта. Перенастройка процесса печати позволит сэкономить значительные средства компании и уменьшить количество выбрасываемого пластика, металла, бумаги. А вот проекты, требующие серьезного инвестирования (замена оборудования в масштабах предприятия, изменение производственных и логистических цепочек), можно заморозить или притормозить скорость их внедрения».
Санкции в какой-то степени дают российскому бизнесу автономию развиваться в направлении ESG с учетом национальных географических, климатических и социальных особенностей и самостоятельно созданных методик по рейтингованию и учету углеродных единиц независимо от европейских требований и стандартов, таких как CBAM (пограничный углеродный налог). Однако промышленным компаниям не следует прекращать программы, направленные на снижение парниковых выбросов. Во-первых, экспорт на европейский рынок когда-нибудь снова станет возможным, и нужно быть готовыми к климатическим требованиям ЕС. Во-вторых, страны Азии и Латинской Америки, на которые сейчас переориентировались наши экспортеры, имеют свое экологическое законодательство. Многие из этих стран уже ввели углеродные пошлины или собираются это сделать.
Кроме того, ухудшение отношений с Западом не отменило реализацию национальных проектов в России, а также цель достижения углеродной нейтральности, сформированную в Стратегии социально-экономического развития страны до 2050 года.Также немаловажный аспект — финансовый. «Вводится национальная регуляторика в области устойчивого развития, и заемщикам необходимо осознание того, как ей соответствовать, — напоминает первый вице-президент Московского кредитного банка Юлия Титова.
— Важно понимать, что ESG-повестка развивается под влиянием многофакторности, и временное выключение одного фактора в виде ожиданий западных контрагентов восполняется влиянием внутренней повестки в виде развития нормативной базы и активности банков в части ESG-скоринга кредитных портфелей». Вполне вероятно, что продолжит расти роль зеленых облигаций как инструмента привлечения относительно дешевого капитала по сравнению с банковскими кредитами для реализации инвестиционных проектов.
— Отечественным предприятиям, несомненно, стоит продолжать реализовывать свои программы декарбонизации. Некоторые компании объявляют о сдвиге вправо сроков реализации проектов по декарбонизации из-за сложностей с поставками импортного оборудования, а также необходимостью пересмотра приоритетов в условиях снижения доходов и резкого роста затрат, — подчеркивает руководитель проектов SBS Consulting Анастасия Михеева.
— В то же время многие предприятия металлургической отрасли продолжают реализацию проектов, направленных на снижение углеродного следа своей продукции. Северсталь планирует запустить новый сортопроволочный стан-170, способствующий росту энергоэффективности, во второй половине 2022 года. Также продолжается совместный проект Северстали и российской компании Datana по разработке и внедрению системы мониторинга продувки металла аргоном на установке «печь-ковш», одним из ключевых эффектов которого станет снижение расхода электроэнергии и аргона на 2%. Норникель и ММК также не сворачивают экологические программы.
Реальность такова, что многие компании начали сосредотачиваться на российских экологических проектах вместо глобальных климатических. Санкции ограничивают возможности отечественных предприятий по сокращению воздействия своих производств на окружающую среду. Но наши промышленники уже успели осознать: внедрение зеленых технологий не только способствует улучшению экологической ситуации на территории присутствия, но и позволяет сделать производство более эффективным, что очень важно в условиях кризиса.
Ссылка на статью: https://expert.ru/ural/2022/18/strana-suverennoy-ekologii/
+7 (918) 438-87-64